О местных жителях Ейска

Шел 1880 год. Со дня основания портового города Ейска прошло 32 года. Город окреп, вырос, стал одним из самых крупных городов Кубани. Численность его населения в то время была около 30 тысяч человек, что значительно превышало численность населения Екатеринодара, Новороссийска. По национальному составу в то время население не учитывалось, а только по религиозному признаку, но все же какое-то представление о национальностях в городе можно составить.

Так в 1880 году в городе насчитывалось: православных - 27 300, раскольников - 64, римско-католического вероисповедания - 150, армяно-григорианского - 166, евангелистов-лютеран - 38, иудеев - 165, магометан - 6. Любопытно, что наибольшая численность лютеран была зафиксирована в 1854 году - 1881 человек. Это связано с переселением в Ейский отдел немцев-колонистов из Воронежской и других губерний. В Ейск переселились также греки из Крыма и приазовских городов. Недаром одна из улиц города носила название Греческая (ныне Калинина). Вот взятые наугад фамилии служащих Азово-Донского банка: Франгопуло Х.Х., Манесси Г.И., Костильони Н.И., Ангалиди М. Д., Христопуло Л.М. Много было и армян. Известны фамилии Агабабова, Тохова, Атарова, Келетьяна - ейских купцов и промышленников. В общем, город был многонациональным.

По половому признаку состав населения в 1880 году был таким: мужчин - 14 802, женщин - 13 087. Любопытно, что в Ейске постоянно рождалось больше мальчиков, чем девочек. Так, в 1880 году родилось 915 мальчиков и 902 девочки. Еще интересная особенность: в более холодные месяцы мальчиков рождалось больше, чем девочек, в теплые - наоборот. Наибольшее количество родившихся приходилось на осень, потому что в те времена свадьбы обычно справлялись в зимние месяцы. А вот умирало больше всего жителей Ейска весной. Вероятно, это связано с эпидемиями холеры, которые неоднократно посещали Ейск. В 1880 году показатель смертности составлял: мужчин - 565, женщин - 486.

За тридцатилетний период в городе сформировалась определенная прослойка постоянных, или, как их еще называют, коренных жителей. А у коренных жителей любого города вырабатываются свои обычаи и бытовые традиции, особые черты характера, неповторимый говорок и юмор, присущие только им. Вот как описывает ейчан священник Тимофей Стефанов в своей книге "Город Ейск в историческом и статистико-этнографическом отношениях", написанной в 1882 году:
"Вообще жители просты и гостеприимны. Всякий, кто недолго жил в Ейске, выносит хорошее воспоминание о них... Женщины очень скромны и стыдливы, хотя чувство правды у них не совсем упрочено: они скрывают разные житейские дела и в разговорах много преувеличивают... Хотя поговорить они любят, но излишней откровенности у них незаметно. Хранить тайны они не умеют... Что касается честности, конечно не безусловной, а относительной, то в этом Ейск, пожалуй, имеет преимущества перед другими городами... В трусости нельзя упрекать ейцев: разные бедствия потрясают их не очень сильно, при случае они храбро лезут на скандалы... Вообще, нравственная сторона обывателей не очень глубока, сильных чувств и широких стремлений почти не встречается. В способностях ейским жителям отказать нельзя, но ум их направлен более всего на практическую область... Уровень умственного развития обитателей города Ейска нельзя считать низким, по своему развитию даже беднейшие обыватели едва ли уступают обывателям других уездных городов внутренней России, но люди с чисто научным образованием здесь весьма редки. Вообще, в ейцах замечается умственная бойкость с примесью хитрости, любознательность, наклонность к спорам, но при этом у них заметно больше остроумия, чем глубокомыслия, ум их склонен больше к наведению (индукции), и мышление реальное, вообще, у них заметно больше способностей к прикладным знаниям: математике, физике, землемерию и т.п., языки же, изящная литература, история усваиваются хуже, оттого и ейская молодежь избирает более практические пути. Ейцы, окончившие курсы наук, поступают чаще всего на медицинский и математический факультеты... Жители Ейска отчасти фаталисты (чему быть, того не миновать; бог не выдаст - свинья не съест) и склонны к оптимизму. Суеверие еще далеко не искоренено в Ейске, даже верят в заговор, дурной глаз, нечистую силу, гадалок. Раз составленное убеждение может быть ослаблено только очевидными фактами. Никакой диалектикой ейца не собьешь... Так как профессия сочинителя не определена никакими штатами, то и сочинителями Ейск не богат. Весьма редкие, один из тысячи, уделяют часы досуга авторству. Специальное занятие писательством в глазах местных обывателей есть занятие странное, несущественное, позволительное только на досуге, только для забавы. Со дня основания Ейска и по настоящее время Ейск дал только одно лицо, ознаменовавшее себя цельным трудом (Иван Прокофьевич Подушка, ейский второй гильдии купец, автор малороссийских стихотворений "Починок"). Зато лиц, пописывающих, подобно Тряпичкину, статейки, наберется 15-20, писатели эти больше из чиновничьего мира...

В связи с религиозностью ейские жители отличаются и некоторого рода гуманностью. Она заметна в их 1 взаимоотношениях, в небольших жертвах для общего дела, в подачках нищим... Частные лица, и особенно купцы и сердобольные барыни, поддерживают нищенский промысел раздачей копеек и даже грошей. Во время препровождения преступников из местного тюремного замка через город в Сибирь и другие места ссылки простой народ оказывает трогательное сострадание к несчастным. Ейцы общительны, гостеприимны, добры, хотя при случае не прочь подставить ногу ближнему..."

Вот такую характеристику, зачастую противоречивую, дает автор своим землякам-ейчанам. А вот что писал Т. Стефанов о воспитании детей в Ейске:
"На воспитании детей основана сила общества, и само оно является главным двигателем. Но двигатель этот в Ейске еще не принял нормального хода. Взгляды на воспитание детей в Ейске еще, по-видимому, не выяснились надлежащим образом. В низших слоях ребенок в первые годы жизни растет, как трава или горох в поле, почти без призора, в доме вдыхает испорченный воздух, ест то же, что и взрослые, исправляется при помощи спасительной розги и чувственных тумаков. Кругом ребенка грязная обстановка, грязные разговоры, грязные действия и, таким образом, он рано знакомится с грязью житейской". Далее он отмечает, что в Ейске "дети с 6, 7, 8 лет курят, сквернословят, божатся, приучаются к разным проделкам, многие предаются гнусному греху - онанизму. Родители не думают о детских интересах, заботятся только о питании и одевании их. И, если дети испорчены, считают это наказанием божьим, если же заболеют и умрут, то не очень переживают. Другие же воспитывают своих детей как тепличные растения, "по книжке", и в результате получают хилые, слабые создания. Даже педагоги не считают возможным воспитывать своих детей по правилам педагогической науки: родители не внушают детям страх к своей власти, послушание старшим и т.д." Результат такого воспитания не замедлил сказаться на взрослых. Другой ейский учитель, Егор Передельский, в те же годы отмечает: "В нравственном отношении ейские ремесленники по большей части народ грубый, невежественный, и в особенности молодежь. Молодые мастеровые наклонны к посещению кабаков и других питейных заведений".

Несмотря на эти убийственные характеристики, из многих ейчан выросли не такие уж плохие люди - жизнь обтесывала и выправляла издержки воспитания.

В "Сборнике материалов для описания местностей и племен Кавказа", который издавался в Тифлисе в конце XIX -начале XX веков, есть немало сведений о быте ейчан того времени. В этом сборнике за 1893 год описываются некоторые обряды, обычаи, приметы, имевшие распространение среди жителей города. Например, ейчане считали, что нельзя гостя сажать в переднем углу, потому что туда сажают дурака, который сам стремится занять этот угол, чтоб его почитали "более, нежели он стоит по уму". Было распространено поверье, что звезды, падающие с неба, являются змеями, сосущими кровь молодых женщин и девиц, отчего они бывают всегда слабы. Рекомендовалось при виде падающих звезд произносить: "Аминь, аминь, рассыпься".

Верили, что когда ешь арбуз, следует отрезать кружок со стороны хвостика, обгрызать его, тогда тебя будут любить и уважать. В понедельник и субботу нельзя было начинать работу, потому что понедельник - тяжелый день, а в субботу начнешь - уже не кончишь.

Девицы верили в приворотное средство для ловли женихов. Пользовались таким способом: ловили летучую мышь, сажали ее под горшок на муравейник. Через несколько дней, когда от мыши оставались только косточки, собирали их. Затем из этих костей нужно было выбрать две с крючком, незаметно зацепить этими косточками приглянувшегося парня, и дело было в шляпе: парень будет липнуть к девице, отбою не будет. А накануне Нового года среди ейских девиц царило оживление. Наступало время, когда можно было с точностью узнать имя своего будущего жениха. Делалось это так. В последний день старого года, когда люди выходили из церкви после молебна, девушки и парни шли им навстречу. Девушки подходили к мужчинам, а парни к женщинам и спрашивали, как их зовут. Сказанные имена и были именами их будущих суженых. Просто и без хлопот. В новогоднюю ночь можно было даже повидаться со своим будущим мужем, правда, только во сне. Для этого нужно было, ложась спать, положить под голову гребешок и произнести: "Суженый, ряженый! Расчеши мне голову!". И никаких проблем: во сне обязательно являлся будущий супруг, расчесывал своей невесте голову, и, таким образом, знакомство состоялось.

Попробуй-ка сейчас узнай, кто будет твоим женихом - хлопот не оберешься, да и ошибки возможны. Был еще и такой способ: если хочешь увидеть во сне своего жениха, нужно лечь на новое место и сказать: "Ложусь на новом месте, приснись жених невесте". И все исполнялось в точности. Очень просто можно было установить, с какой стороны ждать жениха. Для этого нужно было в новогоднюю ночь выйти во двор, прислушаться, в какой стороне залает собака, с той стороны и будет жених. Или бросали в новогоднюю ночь через ворота башмак: куда покажет носок башмака, там и живет жених. А вот еще способ: под Новый год девушки за ужином ели соленое и ничего не пили. Ложась спать, говорили: "Суженый мой, напои меня". Конечно, во сне приходил жених и поил невесту.

Можно было также узнать, когда девушка выйдет замуж. Для этого под Новый год девушка выдергивала из соломенной крыши пук соломы, искала в нем хлебные зерна и пересчитывала их: если выходил чет, то, значит, в Новом году быть ей замужем. Ошибки исключались. И, конечно, всех интересовало, как в новом году сложится их жизнь. Чтобы это узнать, вечером под Новый год выходили во двор к поленнице дров и наугад брали два полена. В хате рассматривали их: если они оба были гладкими, то, значит, и жизнь в новом году будет хорошая, если оба суковатые - трудной, а если одно гладкое, а другое суковатое, то жизнь будет хоть и трудная, но богатая.

Основательно было поставлено и долговременное прогнозирование погоды. Накануне Нового года хозяин брал луковицу и разрезал ее пополам. Затем, отделяя из половинок 12 чашек - по числу месяцев, наполнял их солью до половины и ставил на окно. Утром смотрел, в какой луковке соль растаяла, в какой нет или растаяла наполовину. По этому признаку и определял, будет ли месяц дождливым или засушливым.

Из народных средств лечения, которыми пользовались ейчане, многие имеют под собой научную основу и применяются до сих пор всевозможные натирания, припарки и так далее. Некоторые же сейчас вызывают улыбку. Чтобы иметь хороший цвет лица, например, нужно в первый весенний гром вытирать лицо белой и красной материей. При икоте нужно было заткнуть уши, пить холодную воду и приговаривать: "Гапка, Гапка, пиды до воды, кого хочешь, того напады". Этим средством, правда без приговора, пользуются и поныне.

Надо сказать, что в те времена ейчане жили дружно: в начальный период ейской истории не зафиксировано ни одного случая массовых выступлений на этнической и религиозной основе. Во время погромов в 1905 - 1907 годах были случаи, когда черносотенцы призывали громить лавки и избивать "сицилистов", но тогда наряду с армянами, греками, евреями страдали и русские, и украинцы, кроме того, черносотенцы призывали бить и студентов, и всю интеллигенцию. А в 1916 году ейские женщины, доведенные до отчаяния нехваткой продовольствия и дороговизной, наступившими в связи с войной, громили лавки и магазины, не считаясь с тем, кто был их владельцем - русский или армянин. Даже в годы гражданской войны межнациональные отношения в городе не обострялись. У ейчан не было причин и повода враждовать между собой. Иное дело - классовая борьба, но это уже другая тема.



наверх